Но сегодня хочется рассказать еще раз о ровесниках сегодняшней молодежи, о тех, чьи детские годы совпали с годами войны. «Детство, опаленное войной». Наверное, точнее не возможно сказать о детстве тех, кто родился перед войной или во время нее. Эти, теперь уже пожилые люди, до сих пор не могут спокойно говорить о пережитом в военные годы. Иногда услышишь рассказ знакомого человека о его детских годах и в душе что-то перевернется, и хочется сказать молодым: «Послушайте, запомните, цените то, что у вас есть!»
Думается, что современным детям даже представить себе невозможно, что можно было так жить!
Когда-то Борис Антонович Тесля рассказывал: «Где-то далеко идет война. Степное село Беляевка далеко в тылу. Глиняные землянки, крытые камышом и соломой, редкие карагачи и колодцы. Жить здесь всегда было нелегко, особенно зимой, когда снег заносил хаты, как говорили здесь на украинский манер, по самую крышу. В хате спасение детям только на печи, которую натопить было ох, как не просто. Топили соломой, кизяком и тальником, который украдкой носили из леса. Все мужчины на фронте. В селе только дети, женщины и старики. Все живут в ожидании писем с фронта. Одежды мало, часто на всю семью одна пара валенок и одна фуфайка. Постоянно хочется есть, но есть нечего. Весной стайки ребятни заняты поисками съедобной травки и корешков. Особенно ценился сладкий корень солодки. Дети пытались собирать прошлогодние колоски, но с полей их прогоняли объездчики с кнутами. Пугали смертельной болезнью - септической ангиной, однако голод заставлял пренебрегать опасностью

Только после того, как несколько человек в селе умерли, все поняли, что
колоски действительно есть нельзя. Немного легче становилось, когда просыпались суслики, сначала мальчишки их выливали из норок водой, а потом ловили силками».
Юрий Ананьевич Палий вспоминал, как в годы войны в Крючковке маленькие дети, которых матерям некуда было девать, отправлялись с женщинами на ток. Там бригадир давал им баночки и малыши собрали семена спорыньи, из которых делали лекарство для раненых. И никого не приходилось за-ставлять, ребятишки понимали, что так они помогают отцам. Невольно перед глазами встает картина - бурты зерна на току и маленькие дети на этих курганах сосредоточенно перебирают зерно, выискивая маленькие черные семена. В обед детей, как и колхозников, кормили затирухой (кусочки теста, сваренные в воде). И казалось, что на свете вкуснее ничего не бывает. Наверное, им было тяжело, наверное, еще тяжелее было матерям видеть это, но война рано заставила ребятишек позрослеть.
Владимир Васильевич Пономаренко еще ребенком начал работать в колхозе «Октябрь». Было тяжело, но все трудились, как могли. Соблюдался жесткий порядок. За украденный килограмм зерна могли посадить. Серьезное наказание следовало за опоздание и, тем более, за прогул. Он до сих пор не может забыть, как оказался свидетелем обыска колхозниц. У одной из женщин нашли огурец, который она припрятала для детей. Бедная женщина была в истерике от пережитого унижения, от сознания того, что дома дети голодные, да и от страха - могли арестовать за воровство.
Тамара Александровна Стародубцева (Бочарова) в начале войны жила в Буртинском, а затем в Бурлыке. В памяти остался день, когда проводили на фронт отца - директора местной школы Бочарова Александра Тимофеевича. Вместе с другими мужчинами совхоза он на повозке отправился в районный центр. На всю жизнь в памяти дочери осталась вереница подвод, растянувшаяся по пыльной степной дороге, увозя отца. Больше его они не видели. Мать - Бочарова Клавдия Ивановна, слепая бабушка и трое детей переехали в Бурлык, жили в бараке. Основным продуктом питания была тыква, занимавшая с осени большую часть комнаты. Летом дети собирали степные и лесные ягоды и травы. Каким-то образом в этой комнате еще помещались эвакуированные люди. Все детство - это борьба за выживание. Но в эти годы большинство детей научились помогать друг другу, поняли, что такое взаимовыручка. Эти черты дети войны пронесли через всю свою жизнь.

До сих пор Анатолий Яковлевич Савченко вспоминается, как измученная мать разрешила детям съесть шкуру теленка. Они разрезали ее на ленты, опалили и съели. Бедную женщину несколько раз вызывали в контору, грозились посадить, требовали сдать шкуру. Но женщина не могла больше видеть глаза голодных детей.
Геннадий Степанович Немальцев жил в годы войны в Оренбурге. Отец погиб на фронте в марте 1942 года. Мать осталась одна с четырьмя детьми, старшей из которых 9 лет. Многие события тех дней детская память сохранила навсегда. Матери приходилось работать в пригородном лесхозе с темна до темна, но зато там давали землю под огород. Сажали овощи и картошку, работали все, как могли: пололи, поливали ведрами, возили овощи домой на корове, но все выжили. Дошкольные воспоминания связаны с огородами за Сакмарой, куда ходили пешком за 15 километров, игры в искореженной военной технике на огромном складе «Чермета», где в разбитых, предназначенных для переплавки танках можно было увидеть оторванные руки и ноги, где вездесущие мальчишки собирали различное оружие, а иногда и калечились. Самые тяжелые воспоминания Геннадия Степановича связаны с днем, когда война уже кончилась. Два шестилетних друга-соседа с утра сидят на завалинке дома и смотрят на дорогу. От нее по тропинке идет солдат. Он идет, и детские сердечки замирают. Они не могут помнить своих отцов, были совсем маленькими, когда началась война, но понимают, что это идет отец, но чей? Солдат подходит и поднимает на руки друга. В этот день он испытал такую боль, что помнит ее в свои семьдесят. До этого дня в ребенке жила надежда, что отец вернется, и вот ее не стало.
Современным детям, слава Богу, не приходится все это испытывать! Но, чтобы ценить то, что мы имеем нужно помнить о том, что было.
Н. НЕМАЛЬЦЕВА,
директор музея.